Марек Сыкула OFMConv
Как жилось святому Франциску с того дня, как он решился покинуть мир, и до появления его первых спутников, мы знаем совсем мало. Тем ценней для нас его «Завещание», продиктованное накануне смерти, – в свете этого текста гораздо глубже прочитываются другие агиографические источники. Франциск словно оглядывается на пройденный путь, с благодарностью всматривается в знамения или «знаки», сопровождавшие его с тех пор, как он начал «творить покаяние». Он перечисляет не внешние события, а, скорее, «столпы», на которых будет держаться францисканская духовность. Как явствует из «Завещания», таких опор было шесть, и мы поразмышляем о каждой из них.
Храмы
Можно много спорить о том, где на самом деле пережил обращение св. Франциск, но совершенно ясно, что храмы сыграли в этом «перевороте» не последнюю роль: «Господь дал мне такую веру в церквях, что я просто молился и говорил так: «Поклоняемся Тебе, Господи Иисусе Христе [тут], и во всех церквях Твоих, какие есть во всем мире…» (Завещание, 4–5). Перед храмами Франциск благоговел: здесь он стоял лицом к лицу с тайной Божией, и, судя по словам «Господь дал мне такую [лат. talem] веру в церквях», каждый раз очень ярко переживал эту встречу. Вместе с тем, как видно из «Завещания», храм был для него не только святилищем, но и домом, где он мог «в сердечной простоте» беседовать с Отцом.
Важно и то, что святой Франциск не «сводит» присутствие Божие к тому храму, где он стоит сейчас; его молитва вмещает все церкви, «какие есть в мире», ибо и в них Бог щедро и милостиво являет Себя людям. Тем самым Франциск как будто исповедовал, что Искупление всеохватно и об этом до конца времен не перестанут напоминать церкви, «распространенные по всей земле».
Крест
Другой, не менее важный, символ – распятие. Ассизский Бедняк, как явствует из «Завещания», приходит в храм, прежде всего, чтобы поклониться Кресту: «Поклоняемся Тебе, Господи Иисусе Христе [тут], и во всех церквях Твоих… и благословляем Тебя, ибо Ты Своим святым Крестом искупил мир» (Завещание, 5).
Каждый раз он находит новые слова, чтобы как можно точнее передать охватившее его чувство, но суть молитвы остается неизменной: Франциск поклоняется Страдающему Богу, благословляет Его искупительную смерть, «очами веры» всматривается в жертву, о цене которой напоминает распятие. Крест для него святой, иными словами, он «сродственен» тайне самого Бога, и потому перед ним рано или поздно преклонится весь человеческий род, что, возможно, провидит Франциск, когда говорит во множественном числе: «поклоняемся, благословляем».
Священство
В том же ряду Франциск упоминает священство: «Потом Господь мне дал и дает такую веру в священников, живущих по уставу святой Римской Церкви, ради их сана, что я, если бы они чинили мне гонения, хочу и тогда приходить к ним» (Завещание, 6).
Другими словами, Франциск полностью доверяет священникам и почитает их не потому что они непременно нравственны, умны (см. Завещание, 7) или дружелюбны (см. «Завещание», 6), но силой данной ему благодати («Господь мне дал и дает») он распознает в них неотъемлемую часть той самой Церкви, в которой ему открылось спасительное присутствие Божие.
Не его дело судить, достойны ли они своего сана, «видеть в них грех» (Завещание, 9), напротив, он хочет «бояться, любить и почитать их, как… господ» (Завещание, 8), но не по причине их заслуг, а ради дарованного им в таинстве права уделять Тело и Кровь Христову. «Различаю в них Сына Божия, – читаем в «Завещании», – и потому так поступаю, что нигде не зрю телесно в этом мире самого Всевышнего Сына Божия, кроме как в Пресвятом Теле и Пресвятой Крови Его, которые только они принимают и преподают другим» (Завещание, 9–10). Коль скоро Бог сделал их своим орудием, Франциску ничего не остается, кроме как смиренно принять Его выбор, поэтому даже самый негодный священник для него – видимый знак Христа, пребывающего посреди нас.
Евхаристия
Четвертая опора – таинство Тела и Крови Христовых: «Эти Пресвятые Тайны превыше всего хочу чтить, почитать и хранить в лучших местах» (Завещание, 10). В этих словах – средоточие францисканского отношения к Евхаристии.
Почитание «Пресвятых Тайн» оправдано для Франциска прежде всего тем, что в них зримо пребывает Спаситель: «…нигде не зрю телесно в этом мире самого Всевышнего Сына Божия, кроме как в Пресвятом Теле и Пресвятой Крови Его» (Завещание, 10). Франциск очень остро чувствовал, что Бог – совершенно иной, непостижимый, бесконечный, Тот, Чья святость не поддается человеческому разумению. А коль скоро Христос предвечно сопричастен недоступной для «телесных очей» жизни Отца, все эти свойства относятся и к Нему. Франциск, как мог, напоминал о том, что Иисус из Назарета – пусть совершеннейший, но все же очень похожий на нас человек; сам же он видел в Нем прежде всего возлюбленного Господа, милостиво отдающего Себя в Святых Дарах. Для него несомненно, что в Таинстве алтаря «Сущий в свете неприступном», незримый, все превосходящий Бог (ср. Устав, не утвержденный буллой, XXIII, 11), во всей полноте «ощутимо» приходит в мир, и Евхаристия – это тронный зал, где Царь Царей в безмерной щедрости одаряет подданных. Франциск видел в ней врата Царства, исполнившееся откровение о Слове, ставшем плотью, – и не переставал благодарить предвечного Бога Славы, умалившего Себя, чтобы стать «осязаемым» и «зримым».
Слово Божие
Не менее важны для Франциска «писания с начертанными пресвятыми именами [Бога] и словами Его» (Завещание, 12). Бесспорно, речь идет в первую очередь о словах Писания, богослужений, молитв: по ним Франциск учился «читать» волю Божию и распознавать путь покаяния. Именно поэтому он был безукоризненно почтителен с книгами и перед смертью просил братьев «собирать и хранить их в достойном месте» (там же).
Богословы и проповедники
Наконец, он вспоминает «всех богословов и тех, кто возвещает нам Пресвятое Божественное слово» (Завещание, 15). Франциск чтит священников, потому что благоговеет перед Евхаристией; богословы и проповедники для него – глашатаи спасительной Вести, поэтому их тоже надо «почитать и уважать» (там же). Они возвещают, изъясняют Слово и тем преподают нам дух и жизнь (там же), – напоминает он братьям. Сама произошедшая с ним перемена была притчей о действии Духа, и теперь он точно знал, что бывает, когда Дух животворит Слово и оно становится жизнью для того, кто его слышит и ему верит.
Итак, из «Завещания» следует, что жизнь Франциска с того момента, как он расстался с друзьями и порвал с отцом, была сосредоточена вокруг Евхаристии и Слова Божия, поэтому столь важную роль в ней играли священники, проповедники и богословы. Другими словами, он поклонялся Богу, явившемуся ему в таинстве алтаря, в богооткровенных истинах – и благодарно внимал тем, кто уделял ему эти дары.
Можно долго говорить о том, как Франциск беседовал с Богом в тиши святынь, всматривался в тайну Его креста, вслушивался в духоносное Слово, созерцал, как умаляется Бог, чтобы мы могли Его вместить… Но тут самое время остановиться и честно спросить себя: а умеем ли мы хоть в малой мере дорожить этими, казалось бы, такими привычными, едва ли не приевшимися, а на самом деле – незаслуженно щедрыми дарами…
Текст «Завещания» приводится по изданию: Святой Франциск Ассизский. Сочинения. М., 2009, с. 125–133.
