На распутье
Начало 1205 года. Двадцатилетний Франческо Бернардоне только что пережил многомесячную тяжёлую болезнь, сразившую его после того, как почти год он провел в тюремном подземелье Перуджи. Она заметно ослабила его естественную способность наслаждаться жизнью, но зато заставила больше поразмышлять о жизни. Теперь, когда наконец стало восстанавливаться здоровье, а вместе с ним и желание жить, он оказывается на распутье между двумя абсолютно противоположными желаниями. С одной стороны, его снова привлекают соблазны рыцарско-дворцовой жизни, которые перед болезнью составляли его главный интерес. С другой же – он переживает новую непонятную тоску о чем-то большем и истинном, заявившую о себе в полный голос в период долгого выздоровления.
Его состояние можно ясно представить, обратившись к живописи эпохи барокко. Одним из ее характерных элементов было использование светотени, то есть живописной техники, основанной на таком применении света и тени, при котором создается иллюзия, что свет падает лишь с одной стороны. На многих картинах Мурильо, Рубенса или Рембрандта фигуры предстают как бы выступающими из темноты, частично освещенные, а частично невидимые, тонущие во мраке.
Военный поход в Апулию
Именно тогда граф по имени Джентиле (по мнению некоторых исследователей, возможно, речь идет о Гентилисе ди Пелария, графе Маноппелло, влиятельной личности Королевства Обеих Сицилий) от имени Папы Иннокентия III собирает рыцарское войско для похода в Апулию. В этом походе изъявляет желание участвовать, рассчитывая на добычу и известность, и некий ассизский аристократ. Его примеру следует и молодой Бернардоне, видя в этом возможность осуществить свою мечту стать рыцарем.
Исторические источники уделяют много внимания этому событию. В очень неспокойное время, когда продолжалась борьба за трон императора между Филиппом Швабским и Оттоном Брауншвейгским, Папа стремился навести порядок на погрязшем в хаосе и анархии юге Италии. Осуществление этой цели он поручил известному французскому кондотьеру Гуальберту из Бриенны, который от его имени организовал вербовку рыцарей в Италии и за ее пределами. Среди них, разумеется, оказался граф Джентиле, к которому, в свою очередь, пожелал присоединиться и Франциск.
Жест милосердия
Биографы утверждают, что Франциск в порыве энтузиазма и подъема, cвязанного со сборами, совершает необычный поступок: он отдает свои абсолютно новые, «изысканные и дорогие» рыцарские доспехи, а также все снаряжение какому-то бедному рыцарю, который, по-видимому, тоже хотел присоединиться к походу, но не мог этого сделать из-за материальной нужды. Сам же он, понятное дело, еще раз обеспечивает себя необходимым снаряжением. Конечно, он мог себе это позволить, будучи сыном богатого купца, стремящимся разделить честь уважаемого круга рыцарей.
В этом художественном приеме скрыта необычайно глубокая правда о человеке, носящем в себе и то, что светло, и то, что темно: добро и зло, красоту и уродство, возвышенность и подлость… Это также правда о его способности к познанию – он смотрит на себя, на мир, на жизнь, отчасти что-то понимая и познавая, но чего-то продолжает не замечать, не понимать, не проникать в суть.
Именно таков Франциск, оказавшийся между чем-то хорошо ему знакомым, но уже недостаточным, и чем-то абсолютно новым, захватывающим, чего он пока не в состоянии никак обозначить. Тем не менее, внешне он с возрастающим упоением предается прежним увлечениям.
Загадочные сны
Сразу после этого события имели место два загадочных сновидения, которые стали важными знамениями, направившими его к полной перемене жизни. Первый из них касается его человеческих желаний, того, в чем он видел свою личную реализацию и смысл жизни, касается его мужских амбиций, связанных с престижем, признанием среди окружающих, влиянием на других…
Однажды ночью «некто явился ему и, позвав его по имени, повел в сверкающий чудный дворец, где виднелись развешанные по стенам рыцарские доспехи, блистающие щиты и прочее военное снаряжение. Очарованный, Франциск, исполнившись изумления и счастья, спросил, кому принадлежит это сверкающее оружие и этот чудный дворец. Ему отвечали, что все это снаряжение и дворец принадлежат ему и его рыцарям» («Легенда трех спутников», 5).
Господь, остававшийся до этого момента сокрытым, влияя на Франциска с помощью естественных событий, теперь непосредственно являет Себя: Франциск слышит таинственный внутренний голос, который ведет с ним диалог. Он подстраивается к его «мирскому» менталитету и говорит с Франциском таким языком, который точно вписывается в его человеческие стремления и заботы. Ведь Франциск всерьез стремился стать рыцарем, хотел находиться в кругу людей благородного происхождения, хотел власти и славы…
Биографы подчеркивают еще одну интересную подробность: Господь с некоторой преднамеренностью будоражит Франциска образами, питающими его честолюбие: «Поскольку он жаждал именно славы, обещанием славы возбудил его и воодушевил» (Фома Челанский, «Первое Житие святого Франциска», 5); «его посетил Господь, желающий воодушевить и увлечь его, зная, как он жаден до славы» («Легенда трех спутников», 5). В то же время и слава в Божьих планах должна была сыграть важную роль для Франциска.
Молодой Бернардоне воспринимает это видение буквально: «Истолковав свой сон по мирским привычкам… он вообразил, что сделается королем» («Легенда трех спутников», 5). Иначе и быть не могло, ведь его взгляды на мир еще не выходили за рамки материального в пространство духа. Духовное содержание увиденного откроется ему позднее. Видя в этом знак, подтверждающий его намерения, Франциск «решает немедленно отправиться в Апулию» (там же).
Закончив необходимые сборы, он трогается в путь, но добирается только до Сполето. Там ночью происходит второе видение: Франциск «… услышал глас Господень, уже знакомый ему: «Скажи, Франциск, кто может сделать тебе больше добра: раб или господин, богатый или бедный?». Когда же Франциск ответил, что богатый человек или облеченный властью могут сделать для него больше, чем бедняк или раб, Господь внезапно возразил ему: «Как же ты тогда покидаешь Господа ради Его раба и оставляешь сокровища Божии ради того, кто сам во всем нуждается?» И тогда Франциск вопросил: «Господи! Что повелишь мне делать?» – и Господь сказал ему: «Возвратись в землю твою, потому что сон, который ты видел, означал события духовные и возвеличиться тебе предстоит не от людей, а от Бога» (св. Бонавентура, «Большая легенда», 1, 3; «Легенда трех спутников», 6; см. Фома Челанский, «Второе Житие святого Франциска», 6).
Бог касается в нем и без того изрядно натянутой струны честолюбия – того, что он хочет стать великим и как можно более значимым. Пробужденная жажда величия не позволила ему остановиться на том, что оказалось меньшим. Он захотел достичь милостей Того, Кто является Господином, Кто стоит выше и поэтому может дать ему больше. Таинственный голос дал ему также ясно понять, что настаивать на своем и продолжать начатую миссию означало бы «оставить Господина», к тому же это стало бы выбором меньшего вместо того, что ему уготовано. Ввиду этой внезапно сменившейся перспективы Франциск становится совершенно послушным и открытым. А поскольку он не знал, что должен делать в этой новой ситуации, то попросил указать ему путь и получил простое повеление вернуться домой и ждать дальнейших указаний. Удивительно то, что Господь не требует, чтобы он отказался от своих амбиций, но побуждает его изменить их цель и смысл.
Оба видения имели двойной отклик в душе Франциска: «Если предыдущий сон, весь устремленный к успеху, как бы заставил его забыть о себе от счастья, то новое видение, напротив, принудило внутренне сосредоточиться» («Легенда трех спутников», 6). Насколько в первый раз он воспринял этот таинственный голос как подтверждение своих представлений о жизни, настолько теперь должен был признать, что его приглашают к такому образу жизни, который не будет зависеть от него и в котором не он будет главным режиссером. Бог, до сих пор помогавший Франциску в исполнении его идей, неожиданно открывается ему как Тот, у Кого есть собственный взгляд на его жизнь, и ждет согласия на иное течение событий.
Франциск соглашается с планом Бога: «Едва рассвело, он с великой поспешностью поскакал в Ассизи, радуясь и ликуя» («Легенда трех спутников», 6). Переполняющая его радость – это знак, показывающий предчувствие скорого открытия того, что с таким трудом, на ощупь, он напрасно искал до сих пор.
Значение Сполето
В истории жизни Франциска Сполето – это не только географический пункт, но и важный пункт в гораздо более глубоком, духовном смысле. Оно становится начальным и одновременно центральным моментом во всей его духовной эволюции. Здесь Франциск оказывается перед главной альтернативой и делает выбор в пользу того, что станет фундаментом его жизни. Здесь начинается духовная история, шаг за шагом ведущая Франциска к полному преображению его жизни.
Из Сполето есть только два противоположных пути: либо продолжать поход в Апулию с целью исполнения собственных желаний (достижения высокого общественного положения и земной удачи), либо вернуться в Ассизи, чтобы откликнуться на призыв Господа и исполнять Его волю (даже если пока еще непонятно, с чем этот выбор связан).
У каждого из нас есть свое Сполето, место принятия жизненных решений, начало духовной истории отношений с Господом…
Марек Сыкула OFMConv
