(Из цикла статей к 800-летию Ордена Францисканцев)
Итак, в рассуждениях о духовном пути Ассизского Бедняка мы подошли к тем ключевым событиям, которые определят его последующую жизнь…
Главный вопрос
С тех пор как Всевышний таинственным образом дал Франциску пережить Свое присутствие, юношу неотступно мучил вопрос: «Господи, что мне делать?», за которым стояло почти не объяснимое предчувствие того, что Бог чего-то от него ждет. И вошел Он в жизнь ничем не примечательного сына ассизского купца не только за тем, чтобы вызволить его из пле-на падшего «я», то есть обратить, но хочет доверить ему одному лишь Богу известное дело, иначе говоря, призывает.
Первый зов
Ответ, как мы видели, приходил постепенно, по мере того как юный Бернардоне был способен его принять. Первая явная подсказка была дана Франциску в 1204 году, когда, ведомый мечтами о рыцарской чести и земной славе, он отправился воевать, а ночью в Сполето загадочный голос велел ему вернуться в Ассизи и ждать новых знаков. Франциск послушно повернул назад. Пройдет еще несколько месяцев, прежде чем ему снова покажут, куда идти, а пока предстояло вслушиваться, всматриваться и гадать, чт° все происходящее значит.
Зов второй
Он раздался в 1207 году, когда Франциск молился перед распятием в полуразрушенной церкви Святого Дамиана и вдруг услышал: «Восстанови дом Мой». Он понял эту просьбу буквально и тут же со свойственным ему жаром взялся за дело. «Ревность о доме Господнем» обернулась ссорой с отцом, судом у епископа, после чего Франциск окончательно покидает отчий дом и отказывается от наследства. К середине 1208 года церковь восстановлена, и он тут же с не меньшим пылом берется восстанавливать другие заброшенные храмы в окрестностях Ассизи – сперва церковь Святого Петра, а следом за ней маленькую церковку Пресвятой Девы Марии Ангельской. Тогда он, конечно, еще не понимал, что церковь, которую ему предстоит отстроить, не из камня, но та, «которую Христос стяжал Своей кровью» (Второе житие Фомы Челанского 11; Большая легенда, 2, 1). Фома Челанский видит в этой истории два символа: во-первых, Франциск не строит новые церкви, а восстанавливает, обновляет разрушенное, то есть не порывает с традицией, чем в корне отличается от радикальных реформаторов, а во-вторых, церкви – три, и это «неслучайное число» пророчески знаменует три ветви францисканского «древа» – мужской, женский и мирянский ордена.
Порциункола
Об этой истории стоит сказать поподробней, поскольку она сыграла особую роль в жизни Франциска. Церковь Пресвятой Девы Марии Ангельской находилась в умбрийской долине, где-то в двух километрах к югу от Ассизи. Принадлежала она бенедиктинцам из аббатства на горе Субазио. Когда-то монахи приходили сюда на некоторые праздники, потом о ней забыли, и к середине XIII века она лежала в руинах. Неприметная церковка, которую называли также Порциункола, то есть «частичка», неудержимо притягивала Франциска – он любил все маленькое: «Когда святой увидел, как она разорена, восскорбел, ибо всем сердцем почитал Матерь всякого блага, и, охваченный состраданием, поселился в этом месте» (Первое житие Фомы Челанского, 18, 21; далее – Первое житие). Возможно, заброшенная, совсем бедная церковь напоминала ему о кротости Богоматери и Ее Божественного Сына, о Царе Царей, умалившемся, чтобы стать вровень с творением.
Церковка была невелика, и отстроить ее удалось довольно быстро: работа началась в конце 1208 года, а уже в начале 1209 года она была восстановлена, и вскоре здесь по праздникам снова стали служить бенедиктинцы.
Внезапное озарение
В один из таких праздников (как явствует из литургического календаря XIII века, он пришелся на 24 февраля 1209 года) Франциск услышал на службе вроде бы хорошо знакомый ему рассказ о том, как Христос посылает апостолов проповедовать и велит им не брать с собой ни золота, ни серебра, ни сумы, ни хлеба, ни обуви, ни посоха, ни двух одежд (ср. Мф 10, 7-14), но теперь эти слова совершили переворот в его душе. Он понял: Бог обращается не к кому-то, а именно к нему. Чтобы удостовериться, верно ли он расслышал, после службы Франциск попросил одного из священников истолковать евангельское чтение – и, слушая разъяснения, «охваченный неизъяснимой радостью, вдруг воскликнул: “О, как бы я хотел это исполнить!”» (Легенда трех спутников, 25; далее – Легенда).
Столь пылкий отклик несомненно свидетельствует о том, что сердце Франциска уже было готово принять Весть. Еще задолго до того, как он услышит обращенное к нему слово, Бог терпеливо и неустанно, множеством разных, самому Франциску не всегда понятных событий, готовил его к пути проповедника. И теперь разнообразные происшествия, знаки, намеки соединились в многоцветную мозаику, цепь замкнулась. Слово отозвалось, «вспыхнуло» в сердце, и в этом сияющем свете Франциск отчетливо увидел, к чему зовет его Бог и что предстоит сделать.
Смена одежд
О том, как Франциск «дорастал» до своего призвания, выразительней всего рассказывает его первый агиограф Фома Челанский. У него мы находим любопытную подробность: каждый новый отрезок духовного странствия Ассизского Бедняка знаменовался сменой одежд. Так, после разрыва с отцом Франциск возвращает ему богато украшенное платье и уходит из города в одной лишь «худой рубахе» (Первое житие, 16). Вскоре один из давних приятелей подарил ему «скромную тунику» (см. там же), и в ней, ничем не отличаясь от местной бедноты, он ухаживал за прокаженными и служил несчастным. Франциск-строитель одевался «подобно пустыннику, подпоясывался кожаным поясом, в руке у него был посох, а на ногах сандалии» (Первое житие, 21). Наконец, услышав в Порциунколе о том, что Христос велит ученикам, он «тут же разулся, выбросил посох, оставил себе одну одежду, снял кожаный пояс и подвязался веревкой. Из полотна он сшил себе убогую тунику в форме креста, нарочно грубую, чтобы умерщвлять плоть» (Первое житие, 22). Все последующие события жизни Франциска тоже отмечены сменой одежды. Это был видимый знак тех перемен, которые незримо совершались в тайниках сердца.
Итак, Франциск понял, чего от него ждут, но на этом поиск Божьей воли, конечно, не закончился. Он будет искать ее до конца дней, иногда в потемках, в сомнениях, вслепую, но та весть, которую услышал он в Порциунколе, не даст ему сбиться с пути.
Начало проповеди
«…и начал он проповедовать покаяние, – читаем в одном из францисканских источников. – Слова его не были ни пусты, ни смешны, но достигали глубин сердца» (Легенда, 26). Небывалый успех проповеди Франциска объясняется не только его способностью являть собой все, о чем он говорил, и не одной лишь простотой и живостью языка, но не в последнюю очередь тем, что он полностью вверил себя Провидению и ничего не делал по свой воле.
У Фомы Челанского есть очень показательное замечание: Франциск, пишет он, «вначале отправился проповедовать в те места, где еще ребенком учился грамоте» (Первое житие, 23), то есть к церкви Св. Георгия. Иначе говоря, он пошел не в малолюдное предместье, где его к тому же никто не знал (а с незнакомыми всегда легче), а в самый центр города, «к своим», туда, где вырос, где был хорошо известен, в том числе не с лучшей стороны, и слыл безумцем. Это новое «безумие» свидетельствовало о том, что послушание Богу теперь для него гораздо важнее людской молвы, а многие дни уединенной молитвы окончательно излечили его от боязни оказаться посмешищем.
Все агиографы Франциска повествуют о том, что Франциск не только проповедовал покаяние, но и делал нечто более ценное – возвещал мир. «В каждой своей проповеди он… прежде всего, звал к миру и повторял: «Да одарит вас миром Господь!» (Первое житие, 23; Легенда, 26). С самого начала Франциск понимал, что послан примирять, соединять, не спорить и обличать падших, но нести тот мир, который дал ему Христос. Он так щедро делился этим миром, что в конце концов, как пишет Фома Челанский, многие из тех, кто слушал его, сами стали «сынами мира» (Первое житие, 23).
Спору нет, у каждого из нас свой путь к «жизни в избытке» (ср. Ин 10, 10). Бог, призывая человека, словно говорит ему: «Я хочу, чтобы ты понял, зачем живешь, и был счастлив». Больше того, иногда кажется, что Он хочет нам счастья гораздо больше, чем мы сами того хотим… Правда о жизни такова, что очень многое в ней зависит от того, согласимся ли мы со всей серьезностью искать и принять Божью волю, ибо только так каждый из нас может по-настоящему стать собой. Как показывает опыт св. Франциска, поиск этой воли может стать захватывающим приключением.
Марек Сыкула OFMConv
